Вполне понятно, что сам Махно не имел реальных возможностей для того, чтобы сразу реализовать свой замысел относительно атамана и его людей. Следовало прежде накопить достаточно компрометирующих сведений о Григорьеве (они были нужны для того, чтобы впоследствии убедительно разоблачить его в глазах рядовых повстанцев) – а на это, конечно, требовалось время. К делу энергично включилась махновская контрразведка, которая начала отслеживать буквально каждый шаг атамана. Компромат не заставил себя долго ждать ...
Вскоре после объединения с махновцами григорьевцы вновь совершили нападения на Александрию и Елисаветград. Захватив эти города, повстанцы уничтожили в них около 70 евреев. И это при почти клятвенным обещаниям Григорьева больше не трогать евреев пальцем ... Контрразведчики «батьки» ещё рассказали Махно о весьма подозрительном контакте атамана с одним местным помещиком, которому Григорьев оставил пулемет и большую партию одежды ... Еще большей тревогой были пропитаны агентурные сведения о том, что григорьевцы готовят покушение на Григория Махно - родного брата Нестора Ивановича, который стал начальником штаба объединенной армии ... «Батько» не мог не задуматься над тревожным вопросом: а не готовит его союзник переворот в армии?
Но все это было ничем по сравнению с тем, что произошло одного июльского дня 1919 года. В тот день махновцы привели к своему «батьке» двух интеллигентного вида мужчин, которые настаивали на встрече с атаманом Григорьевым. Быстро сообразив, что незнакомцы не знают атамана в лицо, Нестор Иванович назвался Григорьевым и вскоре выяснил, что незнакомые мужчины были… белогвардейскими офицерами, прибывшими для связи с его союзником. Задержанные имели при себе письмо атамана от белого генерала Романовского, из которого следовало, что Григорьев уже давно действует по указанию деникинского штаба ...
Страшно разозлившись, Махно собственноручно расстрелял деникинцев. Нестор Иванович и его командиры имели тогда не меньше желания расстрелять и самого Григорьева. Однако как уже достаточно опытный в разных отношениях человек, Махно учитывал, что лица, представившиеся ему деникинскими офицерами, могли на самом деле быть чекистами, которые имели задание спровоцировать весьма выгодный для большевиков махновско-григорьевский вооруженный конфликт. Было решено и дальше следить за каждым шагом атамана ...
Одного июльского дня 1919 года Григорьев выступил с частью повстанцев в направлении станции Плетеный Ташлык, имея задание задержать там передовые отряды белогвардейцев. Однако поведение всегда бесстрашного атамана оказалась очень странной и подозрительной. Вместо активного сопротивления деникинцам Григорьев сдал станцию без боя ...
Позже, рассказывая об этом эпизоде Махно, Никифор Александрович объяснил его существенным преимуществом белых в живой силе и технике. Вполне возможно, что иначе Махно и поверил бы атаману, однако встреча с людьми, представившимися офицерами-деникинцами, заставила Нестора Ивановича посмотреть на эту ситуацию совершенно другими глазами. У Махно уже не осталось сомнений, что Григорьев действует заодно с белогвардейцами. Вскоре (в конце июля 1919 года) верхушка махновщины вынесла атаману смертный приговор ...
Правыми были Нестор Иванович и его командиры, считая Григорьева тайным союзником деникинцев? На мой взгляд, это важный вопрос все еще требует дополнительного исследования. Однако достаточно большое количество прямых и косвенных данных позволяет с весомым основанием предполагать, что это было именно так. Добавлю, что в этом, в принципе, не было ничего неестественного. Разочаровавшись в большевистской власти, Григорьев вполне мог развернуться в сторону Деникина, который восстанавливал милую крестьянскому сердцу свободу торговли и совхозов не насаждал.
27 июля 1919 объединенная армия Григорьева и Махно вошла в херсонское село Сентове, где вскоре состоялся большой крестьянский митинг (по другим данным, это был повстанческий съезд). Первым выступил на нем Никифор Григорьев. В своем выступлении атаман подчеркнул, что главная цель украинского повстанческого движения - эта беспощадная борьба с «эксплуататарами-коммунистами» и что, борясь с ними, повстанцы не должны пренебрегать никакими союзниками, включая и деникинцев. Однако, поставив вопрос так, атаман, говоря современным языком, очень подставил себя. В ответ близкие соратники Махно - Чубенко и Шпота - заклеймили Григорьева как погромщика и контрреволюционера, в глазах которого «по-прежнему виден блеск золотых царских погон». Вполне естественно, что присутствующий на митинге Григорьев сразу потребовал от «батьки» и его ораторов объяснений. Атаман получил их в помещении местного сельсовета, куда он пришел в сопровождении Махно и нескольких других уважаемых махновцев. Поставив свой револьвер на боевой взвод и спрятав оружие за спиной, Чубенко напомнил Никифору Александровичу и кровавые еврейские погромы, и его дружбу с помещиками, и его контакты с белогвардейской армией. Атаман схватился за кобуру пистолета, однако Чубенко опередил Григорьева, выстрелив ему в голову. Через несколько секунд «подсудимого» поразили пули самого Махно и известного махновского военачальника Семена Каретникова. Тяжелораненому Григорьеву еще хватило сил выбежать во двор, однако преследователи выбежали вслед за ним и там, во дворе, его добили. Вскоре по приказу Махно были уничтожены и члены Атаманское штаба. Рядовые же григорьевцы, заблаговременно окруженные махновцами по приказу «батьки», не решились на вооруженное сопротивление своим союзникам, хотя и любили своего атамана. Большинство из них вскоре признала военную власть нового командира - Нестора Ивановича Махно!